Бурые Маслянистые Пятна - Страница 14

Они ушли, а Просперо вновь остался один. Он был не в состоянии делать что -либо и поэтому просидел, уставившись в одну точку, до обеда. Но вместо обеда ему принесли толстую пачку листовок и велели распространить среди пихармистов. На этот раз в листовке говорилось о броске на 500 метров, о явной активизации раскирпичивания и о новых успехах в засеве. Особо было выделено сообщение о цикле лекций подполковника Коно -Тея.

Просперо вышел из барака и, подойдя к группе людей, катавших по поляне бочки, стал молча раздавать листовки, люди шарахались от него в сторону, но листовки брали, и Просперо вдруг неожиданно для себя понял, что все это очень напоминает задание доктора фон Заусеница. "Волк, волк!" – вспомнил он. Везде было одно и то же.

Просперо уже не помнил, откуда он взял, что профилакторий – реальная альтернатива Городищу, но когда он верил в это, ему было легче. Здесь, в профилактории, он впервые столкнулся с осмысленной деятельностью, которую, правда, был не в силах понять, но сам он тянулся к ней. Странное его смущало, он надеялся, что когда -нибудь все это обилие непонятного каким-то причудливым образом соединится между собой, и сразу все прояснится.

Просперо прекрасно понимал, что он из тех людей, которые привыкли примыкать. Что-то внутри его заставляло искать людей, чьи дела, идеалы, взгляды, мысли могли бы в нем самом зажечь тот огонь, что делает человека человеком. Однако все вокруг было настолько неясно и туманно, что, постепенно, желание понять, разобраться в этом хаосе пропадало. И Просперо решил, что перед ним разыгрывается какой-то глупый спектакль, где люди подменяли собой кукол, и кто-то невидимый, где-то за ширмой, дергал их за веревочки и заставлял говорить придуманный заранее текст. И слова, которые вырывались из подконтрольных ртов, и действия, подчиненные чужой воле, получались нарочито бессмысленными, как будто и в самом деле разыгрывался безвкусный и пошлый фарс…

Над Городищем тонкой пеленой навис черный туман. Оно снова, как и всегда по утрам, изменило свой облик – видимо, передовой отряд продвинулся еще на сотню метров.

Просперо поднялся с травы и с наслаждением потянулся. Солнце уже поднялось достаточно высоко и стало ясно, что утро получилось великолепное.

Удивившись еще раз, как легко оказалось в профилактории занять руководящее положение, ему для этого понадобилось придумать новое направление в деятельности пихармистов – рытье колодцев и предать этому занятию идеологическую форму – как единственно возможному направлению национального возрождения.

Черный туман неожиданно взметнулся вверх уродливыми клочьями, сквозь которые пробивались ослепительно красные языки пламени. Опять что-то горело. Просперо вспомнил, что передовой отряд встретил непонятное сопротивление в 22 квартале. Неорганизованное, жестокое, бессмысленное… И теперь 22 квартал горел.

Вскоре дым полностью скрыл каменные скелеты Городища, и Просперо разочаровано отвернулся, потом с ногами забрался в кресло и закрыл глаза. Но подремать не удалось – Коно-Тей опять притащил какие-то бумаги на подпись.

Просперо поморщился и осторожно, стараясь не запачкаться, взял в руки ручку.

– И откуда вы их только берете? – раздражено спросил он. – Все бумаги, бумаги…

Коно-Тей застенчиво опустил глаза.

– Когда я был вашим секретарем, бумаг было явно меньше, – уже менее сурово продолжил Просперо. Ему нравилось, как Коно-Тей смущается.

– Отчетность…, дела, только самое необходимое, – забормотал Коно-Тей. – Если бы не важность момента…

– Ладно, ладно… Как там сводка?

Коно-Тей вытащил из папки бумагу и принялся читать ее. Как и следовало ожидать, за ночь ничего существенного не произошло. Правда, в 22 квартале не обошлось без перестрелки.

– Опять этот 22. Надо что-то предпринять.

– Уже, – осторожно перебил его Коно-Тей. – Он сгорел. Сам. И это исключительно правильно.

Он протянул какой-то листок.

– Требуется ваша подпись.

Просперо попробовал прочитать. Это оказалась памятка парашютиста.

"Памятка парашютиста.

1. Внимательно следи за укладкой парашюта. Устраняй неисправности заблаговременно.

2. Соблюдай при посадке внутренний распорядок.

3. Не шуми.

4. Прыгай по сигналу.

5. Выпрыгнув, дерни за кольцо.

6. Если основной парашют не раскроется, воспользуйся запасным.

7. Если и этот откажет, сгруппируйся и включи систему аварийного подрыва.

8. При встрече с землей вытяни ноги и заваливайся на бок.

9. Собери парашют."

Просперо подписал, а потом, тяжело вздохнув, стал не глядя подписывать бумаги одну за другой. Понять в них что -либо было невозможно, но это совершенно его не волновало.

Кому надо, тот поймет, подумал он.

Наконец, бумаги закончились, он протянул всю пачку Коно-Тею и уставился на него прямо и жестко. Коно-Тей смутился.

– Да, подполковник, – сказал Просперо, чуть-чуть помедлив. (Коно-Тей встрепенулся). – У меня есть для вас хорошая весть. Я послал запрос и рекомендации о досрочном присвоении вам звания полковника. Ваши заслуги перед профилакторием столь весомы, что возражений не должно быть.

Коно-Тей принялся благодарить, но Просперо остановил его взмахом руки.

– А как обстоят дела с колодцами?

– Все в лучшем виде, – заверил его Коно-Тей.

С тех пор как Просперо возглавил профилакторий, рытье колодцев стало основным делом пихармизма. Более того, видимо, именно благодаря компании по рытью колодцев он и стал руководителем программы пихармизма.

Однажды, когда Просперо уже был секретарем у Коно-Тея и, окончательно оставив всякие попытки разобраться хоть в чем-нибудь, носился с пропагандой раскирпичивания и прочих коно-теевских идей, ему пришла в голову поразительная мысль – а что, если весь этот маразм и есть единственное нужное и верное, к чему он стремился всю свою жизнь? Он с ожесточением гнал от себя эти предчувствия, но обстоятельства настойчиво подводили его к выводу, что в корне своем это действительно так. Его стало тянуть ко всему странному. Просперо часами простаивал около пихармистов, которые тяжелыми молотками крошили кирпичи в пыль, а затем закапывали ее в землю. Он стал привыкать. Правда, изредка болела голова, и по ночам мучили кошмары. Но вскоре все пришло в норму. Голова теперь функционировала без сбоев, правда, бессонница продолжала донимать. Именно в одну из таких бесконечных бессонных ночей страдающему от собственного бессилия Просперо и пришла в голову мысль заняться рытьем колодцев.